Исповедь интернационального комбата.

[Вадим Семёнов]

Просто спасибо Алексей Андреевич, прочитано на одном дыхании. Верю что скоро появиться продолжение.
А ребята "опера" наверно на прогулку за большими деньгами поехали, вот и отношение к службе. Тем более времена такие настали что "мама не горюй". Если ещё при Советах, про долг честь и совесть стало забывать пол страны, то с разбегом по "квартирам" это стало вылазить наружу не только у офицеров.

[Володин]

15. Памирское противостояние нарастает
Охарактеризую кратко, и не очень военным языком, чтобы было понятно любой категории читателей (вот так, самонадеянно!) обстановку на конец лета – начало осени 1994-го года, что сложилась на участке Хорогского пограничного отряда. Тогда, если взглянуть на карту местности, на которую была бы нанесена тактическая обстановка, то дорога, что тянется вдоль Пянджа, была разрисована красно-синим цветом. Красным обозначались наши пограничные заставы и пограничные посты, а синим (цвет противника) - посты боевиков. Первые пограничные посты (не путайте с постами боевого охранения), как я уже сообщал, были выставлены в конце марта, это «Поршнев» и «Барчид», а к концу августа пограничных постов уже было больше. У боевиков особенно нагло себя вели бородатые воины Ислама на постах, носящих название (по кишлакам, или по ущельям) Хихик и Язгулем. В районе Висхарвского ущелья пока что более спокойно сидел Джума, хотя именно он, по отзывам самих же «бородатых», являлся полнейшим отморозком.
Боевики не хотели сдавать свои позиции на Памире, но вынуждены были отступать, повинуясь той силе, которую набирали пограничники. Плохо вооруженные, практически без артиллерии, без авиации, и неспособные противостоять в открытом бою, они всегда были готовы ударить в спину пограничникам, из-за угла, и желательно при этом анонимно. Чтобы не опознали, и не призвали к ответу; тогда же можно и отказаться от содеянного, заявить, что «это не мы»? И в тоже время гордиться, что такие вояки, такие независимые!


Отступление. Обстановка в ГБАО в тот период, в которой пришлось жизнь и служить пограничникам.
Движение по горной дороге, что уже несколько лет не видела ремонта, да еще и через посты, что выставили находящиеся с нами в состоянии «перемирия» боевики, являлось непростым испытанием. Нередко старшие колонн по радио сообщали привычные новости, что «бородатые колонну заблокировали и не пропускают», и начиналась морока, под названием «переговоры», итогом которых было то, что потрепав нервы пограничникам, боевики милостиво разрешали проехать, и колонна все же двигалась дальше. Возникало желание расстрелять, смести с пути этих самонадеянных вояк, что не составляло, в общем-то, труда, но лишь требование нашего командования не делать этого, мотивируя, что «худой мир лучше хорошей ссоры», заставляло напрягать остатки офицерских нервов, чтобы сдерживаться от реализации такого вполне понятного желания. А если учесть, что большинство офицеров, служивших в боевых подразделениях, были воины не только по образованию, но и по призванию, то можно понять, что сдерживаться многим было очень тяжело. Если же добавить, что нередко случались обстрелы колонн, причем, как с Афганистана, так и с тыла (увы, тоже далеко «не нашего»), то думаю, картина будет ясна. Данную картину можно дополнить лишь местным населением; в недавнем прошлом такими же, как мы. советскими людьми, которое волею политиков разного уровня оказалось за гранью нищеты. Кто-то из них, небольшая в общем-то часть, поддерживали боевиков, кто-то, их было в общем-то, больше, по старой привычке, с надеждой смотрел на Россию, а основная масса уже не смотрела никуда; им просто хотелось мира, чтобы возле их дома не стреляли, не подвергали опасности их жизни. Им было безразлично какая будет власть.
На пограничные части все, кроме ярых воинов Ислама, смотрели как на источник материальных средств. Сюда можно было устроиться на работу вольнонаемным, или попав на «срочную» службу, попытаться устроиться по контракту. Эти варианты гарантировали безбедную и сытую жизнь; по меркам тех лет, конечно. Помимо этого были еще способы как-то поправить свое материальное положение за счет пограничных частей; например, можно было через родственника, работающего, или служащего в войсковой части что-то достать. Те, пусть и дорожили «местом», но хищениями не брезговали. Можно было установить контакт с кем-либо из военнослужащих, и совершить какой-либо акт обмена. В ход шло все; наркотики, золотые украшения, что остались от прежней жизни, «левое» оружие, что в достаточном количестве осело у местных. «За дешево» по меркам России, можно было приобрести подержанный автомобиль. Я сам был свидетелем, как офицер-гуманитарий, приобретя «Москвич-412» (кому бы он сейчас был нужен?) сумел договориться с летчиками при замене, чтобы оттранспортировать его на Дальний Восток! А уж «местные» офицеры и прапорщики случалось через Ош по Памирскому тракту в отпуск добирались на приобретенных у местных автомашинах. Массовым явлением это назвать было бы нельзя но и редкостью тоже.
В конце концов, материальные средства из части можно было просто украсть, проникнув через забор. Пусть даже и с риском для жизни и здоровья.
Вывод мой прост; самая большая часть населения ГБАО не питала к нам ни любви, ни ненависти. Наше наличие просто адаптировали к своей реальной жизни, пытаясь максимально использовать в своих интересах. И никакая власть, как в Таджикистане, так и в других Государствах СНГ, не делала малейших попыток изменить эту картину.

И вот колонна медленно тянулась по Памирскому тракту, чтобы по плану в светлое время суток достичь пограничной заставы «Даштак», где переночевав, уже с утра дойти до Калай-Хумба. Два пограничных поста, «Башт», на участке заставы «Сохчарв», и «Дашт», на участке «Рушана» были выставлены от моих мотострелков, оба взводного состава и находились по пути следования колонны. Понятно, что общение с командирами взводов в таких условиях у меня могло быть лишь «накоротке», но все же это была возможность решить вопросы глаза в глаза, а не по радио. Порой даже минутное очное общение с человеком говорит больше, чем десятки страниц рапортов и часы переговоров по рации. Одну такую проблему, что выясняется в таких случаях, удалось решить и мне.
Кто-то из взводных, уж простите, не помню точно, сообщил, что один воин его «достал», а заодно замучил и сержантов. Боец делал что хотел, игнорировал распоряжения всех должностных лиц.
Ну что делать, снять его с поста? И куда я его дену? Не везти же с собой в колонне, если и сам не знаю, когда же прибуду в Хорог? Отправить с оказией? Да когда она будет, эта самая оказия-то?
-Ну-ка, зови его ко мне! – рыкнул я лейтенанту.
Вскоре перед моими очами предстал рядовой солдат, самый обычный из обычных. Он спокойно стоял передо мной, а в глазах читалась скука и тоска. Эти глаза и сказали мне лично о том, что парнишка не рассчитал силенки, и его наглое поведение, скорее всего, рассчитано на то, что его отправят с поста; подальше от этой изматывающей службы, от этого не обустроенного быта. Ему было уже реально плевать и на деньги, которые не получит из-за прерванного контракта, и на увольнение в первую партию, еще до «показухи», что «светила» всем «таджикам» по окончанию службы. И на мнение, что о нем сложится у товарищей, а тем более, у командиров, воину тоже было плевать. Такое состояние человека опасно; следствием может быть что угодно; и дезертирство, и суицид…
-Нет, такой не застрелится, - подумал я, - хотел бы закончить свою жизнь, то уже бы исполнил.
И я, вдруг неожиданно (в чем-то и для самого себя), взяв автомат в две руки, и уперев крышкой ствольной коробки бойцу в горло, толкнул воина к скале, намертво придавив его.
Но это было еще не все; резко опустив приклад автомата вниз, упер я ствол бойцу под челюсть, а затем, сняв автомат с предохранителя, резко зарядил оружие, сказав при этом, почти шепотом:
-Я тебя, сволочь, сейчас пристрелю, сброшу тело в Пяндж, и доложу, что ты геройски погиб при защите границы суверенного Таджикистана! – а потом, закричав во всю силу легких, спросил:
- Понял?!!!!!!!!
Бойца била крупная дрожь, он был почти в прострации, став моментально мокрым, вспотев за пару секунд. Я опустил автомат, не спеша разрядил его, и обращаясь к взводному, уже спокойно, сказал:
-На службу не ставить, использовать на хозяйственных работах с неделю, а там сам прими решение, - и уже повернувшись к воину, добавил:
-Пшел отсюда! – услышав такую долгожданную команду, боец стремглав бросился прочь, на пост, а я же, дождавшись, когда он исчезнет с глаз, сказал лейтенанту:
-Оружия не давай, глаз не спускай с него. Держи около себя, а потом, как я уже сказал, решим.
Должен сказать, что через пару недель я поинтересовался у взводного, как ведет себя «бунтовщик», фамилию которого я и не спрашивал, должен сказать. Лейтенант же ответил, что с тех пор воин «как стартанул от вас, тащ майор, так все бегом и исполняет». В итоге парень дослужил, как положено, со всеми выплатами, и почестями. Я же до сих пор не знаю, правильно ли поступил? Если судить по результату, то да. Меня могут спросить, а что бы было, если бы случился другой результат? А как можно здесь судить, когда и без видимых предпосылок, со стороны воинов, и действий командиров, порой случалось всякое; и суициды, и предательства, и дезертирства? Трудно об этом судить, если вообще возможно.
Если не считать описанного выше акта воспитания личного состава, то наша колонна вполне с приличной скоростью двигалась к цели, практически не останавливаясь, лишь несколько раз приходилось высылать саперов, проверяя дорогу, да на обед, состоявшийся на заставе «Шидз. Что-либо интересного не наблюдалось, за исключением одной переправы, которая практически уже закончилась к тому времени, что ее засекли наши наблюдатели. Отвлекаться на нее не стали; уничтожать ее было уже поздно, а нарываться на огневой контакт колонне, состоящей в основном из «ЗИЛов» с материальными средствами, было не очень-то и нужно. В одном таком автомобиле, точнее в бензовозе, ехал и я. Подразделений, подчиненных мне, в колонне не было, так что необходимости трястись на «броне» я не видел, и возможность подремывать в комфорте на мягком сидении, упускать не стоило. Тем более, что Капанина и Гончарова я по военным меркам, знал давно, и их квалификация у меня сомнений не вызывала. Погода в тот день была немного дождливая, авиация нас не сопровождала, но тем не менее, посты боевиков преград нам не чинили, а мирно убирали камни, что перегораживали дорогу, и мы двигались дальше. Даже на «Хихике» никто с нами не разговаривал; вышел «бородатый» в синем клетчатом платке, что закрывал его лицо по самые глаза, лениво положил на камень старый ободранный «АКМ», не спеша, оттащил пару камней, что перегораживали проезд, в сторону и махнул рукой; проваливайте, а то ездят тут… а мне камни таскай!
Постояли недолго на «Хумраги»; ждали машину с «Ванча», чтобы передать какой-то груз, и вскоре дошли до Язгулема, где возле поста боевиков нас ожидал резерв с бронегруппой от пограничной комендатуры. Это они уже должны были сопровождать нас дальше, а Капанин с Гончаровым, избавившись от «балласта», возвращались в отряд «налегке», организовав службу разведывательно-боевой группы. Остановились, выставив охранение, и начали маневр. Старший от боевиков крутился возле нас, излучая дружелюбие, чуть ли не клялся в вечной преданности. Мне же не понравилось, что смену боевого охранения организовали практически на посту боевиков; нельзя, что ли, было до «Даштака» дойти? Немного же осталось! Это я высказал Саше Капанину, на что он ответил:
-Прости, комбат, сразу не сообразил. Действительно, нужно бы проехать дальше, а там и развернуться. Но вроде, «духи» настроены мирно, все нормально будет?
-Так вроде, но ты что, эту публику не знаешь? – спросил я,
-Да знаю, знаю! – ответил Саша.
От пограничной комендатуры нас встречал резерв от какой-то дальневосточной «гуманитарной» мангруппы, по-моему, из Камня-Рыболова (правда, точно не уверен), что была придана на усиление на Калай-Хумб. Командовал резервом майор лет сорока, что по военным меркам, в то время, считалось очень преклонными годами. Командовал без суеты, личный состав его команды исполнял точно, что говорило о его большом авторитете, но вот только я успел понять, что офицер боится, хотя старается это скрыть. Человек старается победить страх, и вроде бы ему это удается, но не полностью, и это «не полностью» может сослужить ох какую плохую службу! Как я это определил? Наверное, исключительно помог опыт общения с людьми, в том числе и в сложных ситуациях. Взяв эти наблюдения себе на заметку, я тем не менее, надеялся, что все закончится мирно. Тем более, что были все основания для этого. И вот, развернувшись, бронетранспортеры и «ЗИЛ-131» с вооруженными бойцами мангруппы ОВО, развернувшись, двинулся в обратный путь, а наша колонна собралась дальше, уже с другим охранением, но…
Видно, командир боевиков был неплохим психологом, и от него не укрылась неуверенность старшего боевого охранения. И куда сразу делось его дружелюбие?
-Слушай, майор, - обратился он к старшему бронегруппы, - дай мне бочку бензина?
-Ну, как я тебе дам? Не могу! – ответил майор, и началось препирательство. Тон разговора становился все накаленнее, особенно давил «местный командир». Я не вмешивался, считая, что опытный офицер должен сам найти выход из такой ситуации, и выход нашелся, но не тот, что я ожидал:
-А, давай бочку! – воскликнул майор, чем явно обрадовал «бородатых», что уже через минуту и притащили двухсотлитровую емкость, прямо к бензовозу, где в качестве пассажира восседал я.
-Товарищ майор, да что же это? Как я дальше-то поеду, не залитый полностью? И как отчитываться буду? – обращаясь ко мне, с отчаянием в голосе, спросил «ошский» водитель-узбек.
Услышав это, я спешился, посмотрел на бочку, на «бородатых» с замотанными лицами и спросил у майора-дальневосточника, игнорируя остальных:
-Ты что делаешь? Сдурел, что ли?
-Слушай, я сам с Михеевым решу! – растерянно ответил мне майор, а я же, отозвав его чуть в сторону, тоном, не терпящим возражения, сказал:
-Командуй бойцам спешиться и рассредоточиться! Один «бэтар» отправляй вперед, за ним колонну! И за колонной отводи людей, прикрыв «броней»! А с этим я сам разберусь! Выполняй! – закончил я, и не давая ему опомниться, развернувшись, пошел к старшему боевиков, заявив сходу:
-Все, я поехал, бензина не дам!
-Ты кто такой! – удивленно воскликнул «бородатый», - командир твой, что только что сказал?
На мне была расстегнутая зимняя куртка, из-за чего воротник прикрывал погоны, и «бородатый» не видел моего звания, которое, кстати, было тоже «майор», и я резко ответил:
-Не там командира ищешь! Это я командир! – что, в общем-то, формально соответствовало истине; я был старше по должности, хотя и командовал другими подразделениями. Но меня, пусть и чисто формально, без юридического оформления, наделили полномочиями заместителя начальника отряда, черт возьми! И что я, буду сейчас спокойно смотреть, как кучка кое-как вооруженных воинов Ислама вы…ся над командой вооруженных пограничников? И еще стоит отметить, что пограничники-то не таджики, призванные с местных кишлаков, а русские парни с Дальнего Востока! Их майор, кстати, точно выполнил мою команду, а первый «БТР», что находился за пределами поста, отъехал метров на двести, и развернул башню в сторону границы вроде, но немного и в сторону поста. Бойцы же, рассредоточившись, заполонили практически весь пост; хоть сейчас занимай его, и не отдавай больше.
-Ты что, стрелять собрался? – насмешливо спросил я, - покрошу в винегрет, не сомневайся!
-А вы что, стрелять будете? – спросил в свою очередь «бородатый»,
- Если кто из твоих идиотов выстрелит – не сомневайся, - сказал я, - ты видишь, я тебя не боюсь?
-Вижу, - хмуро ответил боевик,
-Ты разве не понял, что бензина я не дам?
-Понял, - последовал ответ,
-Так я поехал? Счастливо оставаться! – сказал я, и развернувшись, пошел к «ЗИЛку».
Неожиданно из-за поворота, откуда недавно только что пришла наша колонна, показался «БТР», на котором восседал Саша Капанин; вернулся, молодец! Почувствовал что-то!
-Мужики, а у вас какая частота? Я что-то связаться не могу с вами! И что стоите, проблемы, что ли?
-Спасибо, Саш! Нет уже проблем, а частота у нас «четыреста пятьдесят восьмая», удачи! – выпалил я, помахав ему рукой, и следом, запрыгнув в «ЗИЛ», скомандовал гражданскому «водиле»:
-Все, поехали! – и он тронулся с места, но не проехал и двух метров, как на пути встал боевик с «АКМом» наизготовку, и я вновь выскочил из машины, закричав:
-Куда ствол направил! Уйди с дороги, не мешай!
-Щас, командир даст команду – в отличии от старшего, с сильным акцентом, ответил воин, поблескивая глазами из-за шарфа,
Он не успел договорить, как старший что-то закричал ему на своем языке, и боевик освободил дорогу. Колонна миновала «гостеприимный» Язгулем, а немного погодя, мы уже заезжали на территорию пограничной заставы «Даштак». Не успел я спешиться, как ко мне подбежал командир боевого охранения, он же, как выяснилось, и начальник мангруппы, и сходу стал благодарить меня, начав, как и положено, с того, что будет обязательно меня поить водкой, сколько я сам этого захочу.
-Ну, это не обязательно, не пью я совсем! – ответил я, добавив:
-А ты их не бойся, они нас сами боятся. Они, если кто их боится, то чувствуют это, и вы…ся, - сказал я,
-Да понимаю я, - ответил мне этот немолодой человек, глубоко вздохнув.
Лишь спустя много лет и я понял его, того «дальневосточного» майора. Понял человека, наверняка обремененного семьей, а судя по возрасту, и достаточно взрослыми детьми. Понял я, что это для меня тогда смелость на грани бравады была нормой; не было на мне другой ответственности, кроме как за свой личный состав! Я даже не знал, перед какой Родиной-то отвечаю, и есть ли она у меня после развала СССР, в котором я родился. И которому давал Воинскую Присягу. Только сейчас, когда семейные проблемы, что были у большинства моих товарищей, офицеров и прапорщиков, пусть поздно, но догнали и меня, я понял не только их, но и «мента Соловьева» из фильма «Место встречи изменить нельзя», когда тот на обвинения Жеглова в трусости, ответил, имея ввиду своих детей: «Случись что со мной, их что ли, ты, горлопан, кормить будешь?» Понять-то понял, но… мнение у меня прежнее; если делаешь какое дело, то все выполнить должен качественно. А о сути военной службы я в начале уже размышлял; и по поводу солдат, и по поводу офицеров.
А майора война не минует, придется и этому немолодому человеку, прибывшему в командировку в далекий Таджикистан явно не по своей прихоти, руководить боем, рискуя жизнью. Слава Богу, что все благополучно кончилось, и для него, и для подчиненного ему личного состава. Дай и сейчас им Бог всем здоровья.
Для обычной пограничной заставы разместить на ночлег такую большую группу людей дело не очень-то привычное, да и хлопотное. Я не напрягал командование заставы, а пошел на ночлег на ПБО, выставленное от моего батальона, где нес службу взвод от Зайсанского пограничного отряда. Еще прихватил с собой и капитана-врача, что ехал совместно со мной от Хорога.
Со взводом я позанимался недолго; проверил действия по команде «к бою», знания и умения командиров по действиям в обороне, посмотрел состояние позиций, дал небольшие указания по инженерному дооборудованию опорного пункта – и все. Дальше был обычный для пограничного поста ужин, отдых, прерванный для проверки постов боевого охранения, и ранний отъезд колонны. Оставался небольшой, но уж очень паршивый отрезок пути; мимо проклятого афганского кишлака Мой-Май, и Висхарвского ущелья, где восседал, разрекламированный слишком уж грозным, загадочный Джума; брат Ризвона, который считался министром обороны правительства в изгнании. На нашу удачу погода с утра была ясной, и в небе над нами барражировали два «МИ-24», прикрывая нас. От их присутствия на душе было намного спокойнее. Когда подошли к Висхарвскому ущелью, то ни Джуму, ни его воинов не обнаружили, и на всякий случай связались с вертолетчиками, уточнить обстановку. Те успокоили; все чисто, и мы, отправив саперов к старенькому мосту, осторожно преодолели его, а через несколько километров уже проезжали «мой» пост «Вишхарв». Понятно, что в такой ситуации у меня не было возможности общаться с подчиненными, и я лишь поздоровался с одним из командиров взводов, что встречал колонну, и приказал передать капитану Избанову, что вскоре прибуду к ним, вновь заскочил на «броню». Роскошь, двигаться и дальше в комфортном «ЗИЛе», я себе уже позволить не мог.
Перед обедом наша колонна наконец-то прибыла на комендатуру, и вскоре я уже общался с Анатолием Дмитриевичем Михеевым. Выглядел комендант неважно, так как его одолела малярия, и он собирался в госпиталь. Ему на подмену должен был прибыть заместитель начальника отряда, его «однокашник», майор Комаров Игорь Владимирович. Тем не менее. Дмитрич, как обычно, очень ответственно решал все вопросы. Вскоре я согласовал с ним свою работу, как всегда, четко и точно определив все действия.
В ходе этой поездки я побывал на всех постах правого фланга. Особо порадовал «Вишхарв»; капитан Избанов оборудовал ротный опорный пункт в соответствии со всеми требованиями инженерного искусства, а кроме этого и наладил выпечку отличного хлеба, и обустроил баню. После непродолжительной прохлады настала обычная для этого времени года жара. Стоило только БТРу немного постоять на солнце, как «броня» накалялась до состояния утюга, и спасались от этого как могли. Хорошо еще, что водитель БТР, контрактник с Новосибирска Евгений Доровских, не только водил машину виртуозно, но еще и всегда находил возможность загнать технику в тень, который отыскать было непросто. Вообще мне очень понравился этот спокойный, вежливый и рассудительный парень, почти земляк. Он сам излучал уверенность, но еще и служил своего рода «тормозом» для наводчика-контрактника Рыбина, парня достаточно импульсивного. На этом «БТРе», с начальником штаба комендатуры Петром Слющенковым мы и объехали практически весь участок. А вообще-то спокойная выпала поездка; кроме жары проблем и не было. Был лишь один момент, что меня насторожил; начальника заставы «Кеврон» майора (недавно получил) Валентина Торощина перевели в штаб отряда, а на «хозяйстве» остались лейтенанты; Игорь Безвесельный, как «замбой», ставший ВРИО, и более опытный в Таджикистане замполит Костя Селюк. Вроде бы ничего особенного, уже приходилось ребятам служить, но обстановка за это лето накалилась уж очень, и на должности начальника заставы нужно бы здесь присутствие более опытного офицера.
Отработав на всех постах правого фланга, и оставшись в принципе, довольным результатами, я вернулся в отряд.
Пятого сентября, уже к вечеру, с Калай-Хумба доложили, что по оперативной информации в районе Джавайского ущелья проходит крупная переправа, и резерв комендатуры, поднявшись по команде «Тревога», выдвинулся в данный район. А вскоре пришла весть, что подбит БТР, водитель которого сержант контрактной службы Евгений Доровских погиб, наводчик сержант Рыбин получил легкие осколочные ранения.
Петр Слющенков, который возглавлял группу, потом рассказывал, что выехали из-за поворота к Джаваю, как обнаружили прямо на дороге большую группу боевиков. И сразу же последовал выстрел из гранотомета; водителю снесло половину головы, а пулеметчик, несмотря на то, что в него прилетели мелкие осколки брони (куммулятивная струя, наполовину погашенная о люк водителя, не нанесла Рыбину большого вреда), открыв ответный огонь, позволил резерву спешиться, рассредоточиться и вступить в бой. Причем. огонь по пограничникам велся как с ущелья, так и с Афганистана.
Вскоре стемнело, а боевики, отстреливаясь, отошли вглубь ущелья, и бой стих. БТР вернулся на комендатуру «своим ходом», на нем пришлось только заменить люк. Только у Евгения Доровских ничего заменить уже было нельзя, и отправился пограничник домой, в «цинке».
Это была уже не первая потеря в пограничном отряде в то лето, но от этого разве легче? Можно, конечно, обвинить старшего группы в неправильном принятии решения, и в принципе, справедливо. Только я знаю, что эти самые «старшие» в то лето были хуже, чем загнанные лошади. Практически ежедневные колонны и переправы приводили к тому, что теряли офицеры, да и остальные бойцы, чувство страха. Перли часто «нахрапом», полагаясь на «авось». Еще и «перемирие» давало свои плоды. Ежедневно мелькали перед глазами «бородатые» боевики, размахивающие «стволами». Наглые, уверенные в своей безнаказанности, качающие свои права по типу «убирайтесь, это моя земля», но тем не менее, не идущие дальше угроз, они тоже вносили свою лепту. А если еще учесть, что нередко их лидеры приходили в отряд, или на комендатуру, чтобы «решать вопросы», и это видели все бойцы, то многое становится более понятным. Российские пограничники, дислоцирующиеся в Горном Бадахшане, в отличии от остальной пограничной группы, находились на территории, где бОльшая часть населения открыто поддерживало силы оппозиции, противостоящие официальному Душанбе.
Уже, правда, становилось ясно, что скоро наступит перелом. Было принято решение, что осенью на базе пограничной комендатуры «Калай-Хумб» будет развернут пограничный отряд, под охрану которого будет передан участок от первой по шестую заставу. Для осуществления этой цели в короткий срок необходимо было провести гигантскую работу, и она уже началась. Все больше и больше боевой техники прибывало на участок пока еще пограничной комендатуры, на базе резервной заставы началось развертывание мотоманевренной группы, и других подразделений гарнизона. Очень разумным было решение высшего командования пограничных войск об отправлении в Таджикистан офицеров в командировку уже не на шесть месяцев, а на полтора года, при этом уже с зачислением в списки «здешних» войсковых. Это ликвидировало у офицеров дух «временщиков», что не замедлило сказаться на улучшении дисциплины и, как следствие, на боеспособности подразделений и частей.
Отступление. Размышления «за батальон», что не дают покоя уже почти два десятка лет, и требуют с кем-нибудь ими поделиться.

После этой командировки подал предложения командованию пограничных войск Республики Казахстан по комплектованию и использованию батальона и я. Суть предложений заключалась в том, что целесообразно срок службы подразделений батальона в Таджикистане продлить до года, и замену осуществлять раз в год. До замены же полгода вести специальную подготовку личного состава, набрав кандидатов сразу по призыву, на учебных пунктах. Через год же, после замены, провести полный расчет личного состава, и уволить всех в запас (срок службы как раз тогда и составлял полтора года), а офицеров и прапорщиков отправить в отпуска, которые с учетом дней «за чрезвычайку» составили бы около трех месяцев. Я был убежден, что выполнение задач в таких условиях стало бы более качественным, и что немаловажно, привело бы к значительной экономии материальных средств; даже за счет работы авиации, при помощи которой уже бы необходимо было заменять подразделения раз в год, а не раз в квартал.
Дополнительно я предлагал, чтобы для батальона был бы выделен определенный участок границы. На этом бы участке, компактно, отвечая за него, а не будучи «приданными» российским подразделениям, несли службу подразделения батальона, и я убежден до сих пор, что именно так бы и было правильно. Однако мои предложения поддержки не нашли, что в итоге в будущем сделало для российской пограничной группы из нашего батальона больше «головную боль», чем войсковую часть, усиливающую группу. Только-только воины батальона «втягивались» в службу, и могли реально усилить охрану границы, как следовала замена. Все это, да плюс нередко небрежный подход командования пограничных войск Республики Казахстан к подбору кадров для службы в Таджикистане, и привело к такому результату. На фоне постоянной ротации, как отдельных российских офицеров и прапорщиков, так и целых подразделений, характерных для начального периода, подразделения батальона выглядели, как правило, не хуже. А когда же россияне стали осуществлять свою деятельность на постоянной основе, батальон в сравнении уже явно проигрывал подразделениям россиян, хотя почти все солдаты «срочники» в этих подразделениях были таджиками из удаленных кишлаков, получившие очень слабенькое образование уже в годы независимого Таджикистана.
Это ни на каплю не принижает того мужества и героизма, что проявили все категории военнослужащих батальона, но вот вопросы, поднятые мной выше, по-моему, не снимает. Эти самые вопросы я пронес через всю свою службу, дал себе сам время, чтобы оставить их, а после вернуться снова; вдруг пойму суть решений своих тогдашних начальников? Кое-с, какими, второстепенными, моментами так и вышло, а вот с ключевыми – нет.
И одним из главных итогов со знаком «минус» является большое количество потерь среди личного состава батальона, в основном не в бою. К моему изумлению, сейчас, когда спустя годы, я попытался уточнить список потерь личного состава Казахстанского батальона за те более, чем десять лет, которые подразделения несли службу, то не смог найти ни точного количества, ни, тем более, списочного состава погибших воинов. Попадались разные цифры; типа, «около шестидесяти», или «более пятидесяти». А вот однозначной, точной цифры – нет. По-моему, это тоже о многом говорит, или я опять не прав, и «не понимаю текущего политического момента»?
К этому «непониманию» еще можно добавить; почему в Республике Казахстан по сей день воины, что проходили службу в батальоне, не являются ветеранами боевых действий? Я опять «не понимаю», чем они меньше достойны этого звания, чем воины-афганцы, что заслуженно его носят? А многие военнослужащие батальона, что воевали в Республике Таджикистан, отмечены боевыми наградами Республики Казахстан (о том, кто из них и что достоин, тему упускаю).
Вот такой я по жизни, видимо, «непонятливый».

[Вадим Семёнов]

Алексей Андреевич Вы опять на высоте. Чувствуется что Вы ещё раз переживаете, вспоминая прошлое. Также чувствуется, что если бы у Вас был бы шанс находиться в управлении ПС РК, то кардинальные перемены не заставили бы себя ждать. Хотя............, грёбаная политика до сих пор не даёт ни кому шанса быть признанным ветераном ни в одном из государств участников тех событий.
Но мы будем верит в то что, со временем всё обернётся как и подобает любой ИСТОРИИ.

[Чудновский Игорь]

Алексей Андреевич возможно эта тема заинтересует:
Автопробег Казбата по маршруту Астана-Душанбе-Калайхумб- Хорог
http://www.pogranec.ru/showthread.php?t=29650

[Володин]

Сообщение от Вадим Семёнов

Алексей Андреевич Вы опять на высоте. Чувствуется что Вы ещё раз переживаете, вспоминая прошлое. Также чувствуется, что если бы у Вас был бы шанс находиться в управлении ПС РК, то кардинальные перемены не заставили бы себя ждать. Хотя............, грёбаная политика до сих пор не даёт ни кому шанса быть признанным ветераном ни в одном из государств участников тех событий.
Но мы будем верит в то что, со временем всё обернётся как и подобает любой ИСТОРИИ.

Привет, Вадим! Шанс быть в управлении ПС РК у меня был, но толку бы от этого не было. Я бы там был не командующим же, верно? А если бы случайно, при помощи волшебной палочки, вдруг и стал командующим, то вряд ли бы остался им долго.
А в отношении "ветерана" - никаких телодвижений делать не собираюсь. Если, грубо говоря, документ "к дивану принесут" - отказываться не стану, но если для этого нужно будет куда-то идти - не пойду. Унижаться не буду.

Володин добавил(а) 27.03.2013 в 10:43

Сообщение от Чудновский Игорь

Алексей Андреевич возможно эта тема заинтересует:
Автопробег Казбата по маршруту Астана-Душанбе-Калайхумб- Хорог
http://www.pogranec.ru/showthread.php?t=29650

Спасибо. Дело, как я думаю, стоящее. От души желаю Аскару Шимпееву успехов в осуществлении этих планов.

[Александр 72]

Продолжение будет???

[foto]

Сообщение от Александр 72

Продолжение будет???

Очень надеемся!

[Володин]

Сообщение от Александр 72

Продолжение будет???

Несомненно. Уж раз начал - нужно закончить.

[Александр 72]

Прочитал за раз, местами, как будто снова побывал там (остановка, быт, мысли в душе, отношение и т.п.)

[Вячеслав Дерябин]

Спасибо Алексей ! Дочитал с большим удовольствием ,рассказы заставляют переживать . Присоединяюсь к ждущим продолжения !!!