Азербайджанский погранокруг

[Беляев Сергей Николаевич]

И снова у моего отца - Беляева Николая Тихоновича новое место службы, но в той же Азербайджанской ССР.

Астаринская погранкомендатура

Беляев Николай Тихонович

Астара, конечно, не горы Калапуты, а город. Даже дома каменные были. До Ленкорани круглый год автомашины ходили по асфальтированной дороге, да и железнодорожная станция была недалеко, откуда можно без каких-либо трудностей отбыть в отпуск поездом.
Сам городишко стоял на берегу Каспийского моря, в котором летом можно было свободно искупаться и на берегу, на песочке позагорать. Благодать, да и только.
Свет электрический, магазинчик рядом, в котором можно было кое-что купить, почта и телеграф имелись.
Из культурных заведений, правда, ни театров, ни дворцов культуры не было. Одна только районная столовая, прозванная офицерами рестораном «Каспийская волна». В ней можно было свободно перекусить и пропустить «сто граммов» с горя или радости. В комендатуре был свой небольшой клуб, где мы смотрели кинофильмы и выступали с концертами своей художественной самодеятельности.
Правда, и забот здесь прибавилось по работе. Отрядное начальство стало частым гостем. В горы-то оно, начальство, редко наведывалось. Ну, посудите сами, кому хочется рисковать лишний раз. Еще унесет злой «Гермич» вместе с уборной в ущелье, как это чуть не произошло с вышеописанным майором Прокопенко. А тут – дорога асфальтированная и расстояние всего каких-то 35-40 километров. Садись спокойно в машину и максимум через час ты «в гостях» у подчиненных, где тебя с почестями встретят, доложат по форме и накормят ухой и черной икоркой. Вот тут и есть резон побывать в командировке и «оказать практическую помощь подчиненным».
Ну, это, как говорится, для разминки. В целом же условия жизни здесь, в Астаре, не шли ни в какое сравнение с жизнью в высокогорье.
Сначала нам предоставили квартиру небольшую в отдельном коттедже, которая нас не вполне устраивала. Но другой пока не было. Намечался перевод комендатурского медфельдшера, на место которого прибыл холостяк, лейтенант Дурнопьянов. Вот комендант участка подполковник Семёнов Василий Иванович и пообещал нам провести потом перемещение. Свое обещание он вскоре выполнил, и мы заняли квартиру убывшего медика, а Дурнопьянов нашу. Квартира оказалась двухкомнатной, со всеми практически удобствами, и мы были вполне довольны. Жизнь вошла в нормальную колею, работа тоже.

В мое оперативное обслуживание входили 6 линейных застав, резервная застава и штаб комендатуры. Прибавилось работы и среди местного населения.
Четыре заставы охраняли границу, проходящую по небольшой речушке Астара-чай, одна застава была чисто морская, а у 17 пз, располагающейся в самой комендатуре, левый фланг – морской, правый – речной. Собственно, речка Астара-чай делили город на две части: по одну сторону Астара советская, по другую – Астара иранская. Соединялись берега реки мостом, через который поддерживались связи с иранцами по линии погранпредставительской работы.

В этом районе Каспия много водилось рыбы с названием «кутум». Иранцами и азербайджанцами она считалась «ханской рыбой». Действительно, мясо ее очень вкусное, особенно просоленное и завяленное. С наступлением весны она стеной шла на икрометание в речку Астара-чай, где ее и стремились выловить и мы, и иранцы. Две-три тушки вяленого кутума, каждая весом от одного до двух килограмм, являлись хорошим подарком для проверяющего лица, прибывшего из отряда, «благотворно» влияли на результаты инспектирования, быстро сменяли гнев «власть держащего» на милость.

Время на мои командировки здесь уходило меньше. Местность поровнее, да иногда использовались и попутные машины, развозившие по заставам продукты питания, военное имущество и боеприпасы.

С руководством, офицерами комендатуры и застав я быстро нашел общий язык и добился взаимопонимания. Все служебные вопросы решались без затяжки. В этом опять-таки мне помогло мое и жены моей участие в организации художественной самодеятельности. Здесь в Астаре моя супруга впервые поставила татарский «Танец с платочками», а я выступил с инсценированным рассказом «Военный трибунал».
Впервые этот рассказ я услышал от моего друга Николая Ровкова еще, будучи рядовым на Омелянецкой заставе в Белоруссии. Запал он мне в душу и запомнил его из слова в слово. И вот, много лет спустя, я решил поведать его со сцены, художественно оформив под заседание военного трибунала, предоставившего последнее слово подсудимому. Роль последнего как раз и сыграл я.
Успешно прошел этот номер. Зрители были очень довольны, и после концерта многие офицеры и их жены с благодарностью жали мне руку. Я тоже был доволен и прежде всего тем, что осуществил свою мечту и мечту Николая Ровкова, довести содержание этого рассказа, изображающего один из эпизодов гражданской войны, до людей.
Помогал я организовывать художественную самодеятельность и на пограничных заставах, входящих в мое оперативное обслуживание, что также помогало мне более успешно решать мои профессиональные задачи.
На одном из отрядных смотров художественной самодеятельности погранкомендатур мы заняли первое место и были «удостоены» вниманием начальника политотдела отряда полковника Пугач Федора Марковича, «принявшего участие» в нашем совместном ужине. Кстати, офицеры отряда в разговоре между собой называли его не Федором Марковичем, а Федором Кутумычем. Он, говорят, очень любил описанную мною выше рыбу кутум. Считал ее выше всяких севрюг, осетров и т.д. Часто занимался рыбалкой и однажды, якобы, погнавшись за ускользающим кутумом, вывалился из лодки в реку и вымок до нитки. Рассказывали, что, барахтаясь в воде, он все кричал
-Держите кутума! Держите кутума!
Вот после этого случая он и стал называться – Федором Кутумовичем.

Время шло незаметно. В моем родном отделе сменилось уже четыре начальника, и прибыл пятый – подполковник Литвинов Иван Иосифович. Да, да, тот самый капитан Литвинов И.И., который в 1949 году еще в училище оформлял меня в органы военной контрразведки.
За время моей работы в Астаре он несколько раз побывал на моем участке. Вспоминали мы и первую нашу встречу. Учил он меня практической работе, помогал во всем, и я ему очень благодарен за все. Естественно, познакомился он и с моей семьей и оставил о себе самое хорошее впечатление.

Из Астаринского периода мне запомнился приезд к нам в комендатуру знаменитого тогда киноактера Сергея Гурзо. Любили мы его тогда, особенно за роли, сыгранные в кинофильмах «Молодая гвардия», «Смелые люди» и особенно «Застава в горах».
Приехал он с женой. Она тоже артистка – танцовщица. Встреча проходила в комендатурском клубе, где он выступил с рассказом о съемке и своем участии в фильме «Застава в горах».
С его слов конь, на котором он снимался в этом фильме, был взят из конюшни самого К.Е. Ворошилова, любившего периодически тряхнуть стариной и, как бывало в годы гражданской войны, верхом на коне во время отдыха прогуляться трусцой вокруг своей дачи. Так ли это было на самом деле, точных сведений не имею. Артист Гурзо в зените своей славы мог все наговорить. Он любил покрасоваться перед зрителями и, как водится, скромностью не отличался.
Тем не менее, на коне он держался уверенно. Лихо ездил и брал препятствия как заядлый кавалерист. Свое умение управлять конем он подтвердил на практике. Попросил у коменданта самого горячего коня и, подседлав его, лихо продемонстрировал нам достаточно сложный каскад элементов джигитовки. В общем, парень он был действительно боевой.
О съемках фильма «Молодая гвардия» тоже рассказал несколько забавных историй. Этот фильм снимался на родине молодогвардейцев в Краснодоне. Чтобы лучше войти в роль Сергея Тюленина, Гурзо стал искать очевидцев всей его жизни. Здесь, с его слов, верными помощниками ему стали молодые ребята, которые при жизни Сергея Тюленина были еще подростками и считали его своим вожаком во всех мальчишеских проказах. Так, они привели Гурзо к отвесной скале над рекой и заявили, что с нее Тюленин прыгал «ласточкой» в воду. Здесь же, якобы, заметили, что если он хочет сыграть в кино Тюленина, пусть прыгнет, как он, в воду. Делать было нечего – Гурзо прыгнул, правда, не «ласточкой», а «солдатиком», но и этим он покорил сердца ребят.
Проходя с толпой своих помощников мимо одной дачки, за высоким забором которой был виден яблоневый сад, кто-то из ребят промолвил
- А помните, хлопцы, Сережа Тюленин угощал нас яблоками из этого сада?
Все ответили, что помнят, и искоса посмотрели в сторону артиста Гурзо. Последний намек ребят понял. Разбежался, подпрыгнул и, зацепившись за верх забора, подтянувшись, перебросил свое тело в сад. А там уже ждала бабка и крапивой стала стегать его. Гурзо шепотом стал разъяснять разъяренной старухе, что он никакой не вор, а артист. Бабка не унималась и продолжала яростно работать крапивой, повторяя
-Знаю я этих «артистов». Эти «артисты» у меня прошлой ночью две яблони обобрали.
Ребята, поняв несуразность положения, в котором оказался Гурзо, послали делегата к руководителю съемочной группы, который вместе с посыльным вскоре подъехали к месту происшествия на машине.
Означенный руководитель разъяснил старушке, что задержанный ею «грабитель яблок» никакой не вор, а действительно артист. Что приехали они к ним снимать фильм «Молодая гвардия» и задержанный ею человек должен в этом кинофильме играть роль Сережи Тюленина, которую и репетировал, забравшись к ней в сад.
Старушка, услышав такое, даже прослезилась, попросила прощения за ее строптивость и что Сережа Тюленин самый любимый у них человек. Засуетившись, она попросила всех немного задержаться и, быстро нарвав два ведра яблок, с поклоном преподнесла их руководителю съемки и Сергею Гурзо. Конфликт был исчерпан, и стороны мирно разошлись, довольные друг другом.
Много и других историй рассказывал Сергей Гурзо за столом у коменданта участка, куда он вместе с женой был приглашен на обед. В общем-то, славным парнем он нам тогда показался. И артист был хороший. Очень жаль, что слава вскружила ему голову. И говорили, что спился он потом. Не нашлось человека, чтобы удержать его от рокового поступка. А ведь талантливый был артист и любимец публики.

Ежемесячно оперсостав на 2-3 дня собирался в отряде. Подводились итоги работы за месяц, ставились задачи на последующий период, проводились занятия по спецподготовке.
В один из таких приездов подполковник Литвинов И.И. начал сборы с кадровой информации. Вначале он сообщил, что скоро от нас убудет в Киев на направленческую работу наш старший оперуполномоченный подполковник Лабутин Владимир Васильевич. Эту информацию мы встретили спокойно, т.к. знали, что данный вопрос уже прорабатывается давно. Затем спокойно заявил, что товарищ Шнырев, который меня заменил в высокогорье, человек уже в годах и ему тяжело лазать по горам. Руководством отдела переводится в Астару, то есть на мое место.
У меня екнуло сердечко. Что же получается Шнырева И.Ф. в Астару, а меня, выходит, опять в горы. Возмутился я в душе, и в голове промелькнула мысль, что откажусь и в высокогорье не поеду. Вплоть до увольнения – но в горы не поеду. А начальник как на грех сделал паузу и спокойненько посматривает на нас. А у меня внутри все кипит и бушует.
Наконец, Литвинов опять заговорил и пояснил, что на место Шнырева И.Ф. в горы будет направлен молодой работник, который должен вскоре прибыть к нам после окончания спецшколы. И опять умолк.
Что за чертовщина. А куда же меня собираются «пихнуть», подумал я, и уставился на своего начальника. Иван Иосифович, заметив устремленный на него мой взгляд, вдруг с улыбкой заявил
- А товарищ Беляев назначается старшим оперуполномоченным нашего отдела и переводится в Ленкорань.
У меня «отвисла челюсть» и какое-то время я не мог вымолвить слова. Как говорится, потерял дар речи. Потом, придя в себя, я, заикаясь, начал что-то лепетать. Вроде того, что я об этом не думал и что, видимо, не справлюсь с такой ответственной должностью.
Дело в том, что в особых отделах погранвойск старший оперуполномоченный фактически являлся заместителем начальника отдела. Это считалось большим повышением в должности, о чем я, конечно, в то время и не думал. Однако подполковник Литвинов И.И. в обычной своей манере, спокойно, с улыбкой проговорил
- Ничего, товарищ Беляев, справитесь. Не боги горшки обжигают, да и я помогу.
А затем, обращаясь к оперсоставу, задал вопрос
- Как вы, товарищи, думаете, справится Беляев с этой новой должностью?
Хлопцы хором закричали: «Справится, справится, товарищ подполковник. Мы тоже все ему будем помогать».
Вопрос был решен, и в перерыве все бросились меня поздравлять, жать руки и даже дважды подбросили вверх. Как говорится – качнули. Вечером, конечно, обмыли в пределах разумного предстоящую мою должность.

Хочу в связи с этим отметить вот что. Мы тогда, люди моего поколения, прошедшие войну и пережившие все тяготы ее последствий, как-то и не думали о повышениях и новых должностях. Работали и работали там, куда нас посылали, не интересуясь даже объемом денежного содержания. Направляя нас, нам обычно говорили – так надо, и никаких протестующих вопросов от нас не следовало. Мы верили в справедливость, любили свою Родину и старались делать все так, как было нужно для страны. Не было среди нас и завистников, и карьеристов. Во всяком случае, в своем ближайшем окружении я тогда таких товарищей по работе не встречал и тем более в списках моих друзей подобных лиц не значилось.

После подведения ежемесячных итогов и занятий мы разъехались по своим комендатурам и, приступив к работе, стали ждать дальнейшего развития событий.
Вскоре на место Шнырева И.Ф. прибыл лейтенант Оболенский и приступил к приему участка. Я же стал готовиться к сдаче. В течение месяца эти два процесса были завершены, и я перебрался в Ленкорань.

Следует заметить, что в Астаре моя семья увеличилась на одного человека. Родился сын Сергей…

[№ 11]

Сообщение от Беляев Сергей Николаевич

И снова у моего отца - Беляева Николая Тихоновича новое место службы, но в той же Азербайджанской ССР.

Астаринская погранкомендатура

Беляев Николай Тихонович

Астара, конечно, не горы Калапуты, а город. Даже дома каменные были. До Ленкорани круглый год автомашины ходили по асфальтированной дороге, да и железнодорожная станция была недалеко, откуда можно без каких-либо трудностей отбыть в отпуск поездом.
Сам городишко стоял на берегу Каспийского моря, в котором летом можно было свободно искупаться и на берегу, на песочке позагорать. Благодать, да и только.
Свет электрический, магазинчик рядом, в котором можно было кое-что купить, почта и телеграф имелись.
Из культурных заведений, правда, ни театров, ни дворцов культуры не было. Одна только районная столовая, прозванная офицерами рестораном «Каспийская волна». В ней можно было свободно перекусить и пропустить «сто граммов» с горя или радости. В комендатуре был свой небольшой клуб, где мы смотрели кинофильмы и выступали с концертами своей художественной самодеятельности.
Правда, и забот здесь прибавилось по работе. Отрядное начальство стало частым гостем. В горы-то оно, начальство, редко наведывалось. Ну, посудите сами, кому хочется рисковать лишний раз. Еще унесет злой «Гермич» вместе с уборной в ущелье, как это чуть не произошло с вышеописанным майором Прокопенко. А тут – дорога асфальтированная и расстояние всего каких-то 35-40 километров. Садись спокойно в машину и максимум через час ты «в гостях» у подчиненных, где тебя с почестями встретят, доложат по форме и накормят ухой и черной икоркой. Вот тут и есть резон побывать в командировке и «оказать практическую помощь подчиненным».
Ну, это, как говорится, для разминки. В целом же условия жизни здесь, в Астаре, не шли ни в какое сравнение с жизнью в высокогорье.
Сначала нам предоставили квартиру небольшую в отдельном коттедже, которая нас не вполне устраивала. Но другой пока не было. Намечался перевод комендатурского медфельдшера, на место которого прибыл холостяк, лейтенант Дурнопьянов. Вот комендант участка подполковник Семёнов Василий Иванович и пообещал нам провести потом перемещение. Свое обещание он вскоре выполнил, и мы заняли квартиру убывшего медика, а Дурнопьянов нашу. Квартира оказалась двухкомнатной, со всеми практически удобствами, и мы были вполне довольны. Жизнь вошла в нормальную колею, работа тоже.

В мое оперативное обслуживание входили 6 линейных застав, резервная застава и штаб комендатуры. Прибавилось работы и среди местного населения.
Четыре заставы охраняли границу, проходящую по небольшой речушке Астара-чай, одна застава была чисто морская, а у 17 пз, располагающейся в самой комендатуре, левый фланг – морской, правый – речной. Собственно, речка Астара-чай делили город на две части: по одну сторону Астара советская, по другую – Астара иранская. Соединялись берега реки мостом, через который поддерживались связи с иранцами по линии погранпредставительской работы.

В этом районе Каспия много водилось рыбы с названием «кутум». Иранцами и азербайджанцами она считалась «ханской рыбой». Действительно, мясо ее очень вкусное, особенно просоленное и завяленное. С наступлением весны она стеной шла на икрометание в речку Астара-чай, где ее и стремились выловить и мы, и иранцы. Две-три тушки вяленого кутума, каждая весом от одного до двух килограмм, являлись хорошим подарком для проверяющего лица, прибывшего из отряда, «благотворно» влияли на результаты инспектирования, быстро сменяли гнев «власть держащего» на милость.

Время на мои командировки здесь уходило меньше. Местность поровнее, да иногда использовались и попутные машины, развозившие по заставам продукты питания, военное имущество и боеприпасы.

С руководством, офицерами комендатуры и застав я быстро нашел общий язык и добился взаимопонимания. Все служебные вопросы решались без затяжки. В этом опять-таки мне помогло мое и жены моей участие в организации художественной самодеятельности. Здесь в Астаре моя супруга впервые поставила татарский «Танец с платочками», а я выступил с инсценированным рассказом «Военный трибунал».
Впервые этот рассказ я услышал от моего друга Николая Ровкова еще, будучи рядовым на Омелянецкой заставе в Белоруссии. Запал он мне в душу и запомнил его из слова в слово. И вот, много лет спустя, я решил поведать его со сцены, художественно оформив под заседание военного трибунала, предоставившего последнее слово подсудимому. Роль последнего как раз и сыграл я.
Успешно прошел этот номер. Зрители были очень довольны, и после концерта многие офицеры и их жены с благодарностью жали мне руку. Я тоже был доволен и прежде всего тем, что осуществил свою мечту и мечту Николая Ровкова, довести содержание этого рассказа, изображающего один из эпизодов гражданской войны, до людей.
Помогал я организовывать художественную самодеятельность и на пограничных заставах, входящих в мое оперативное обслуживание, что также помогало мне более успешно решать мои профессиональные задачи.
На одном из отрядных смотров художественной самодеятельности погранкомендатур мы заняли первое место и были «удостоены» вниманием начальника политотдела отряда полковника Пугач Федора Марковича, «принявшего участие» в нашем совместном ужине. Кстати, офицеры отряда в разговоре между собой называли его не Федором Марковичем, а Федором Кутумычем. Он, говорят, очень любил описанную мною выше рыбу кутум. Считал ее выше всяких севрюг, осетров и т.д. Часто занимался рыбалкой и однажды, якобы, погнавшись за ускользающим кутумом, вывалился из лодки в реку и вымок до нитки. Рассказывали, что, барахтаясь в воде, он все кричал
-Держите кутума! Держите кутума!
Вот после этого случая он и стал называться – Федором Кутумовичем.

Время шло незаметно. В моем родном отделе сменилось уже четыре начальника, и прибыл пятый – подполковник Литвинов Иван Иосифович. Да, да, тот самый капитан Литвинов И.И., который в 1949 году еще в училище оформлял меня в органы военной контрразведки.
За время моей работы в Астаре он несколько раз побывал на моем участке. Вспоминали мы и первую нашу встречу. Учил он меня практической работе, помогал во всем, и я ему очень благодарен за все. Естественно, познакомился он и с моей семьей и оставил о себе самое хорошее впечатление.

Из Астаринского периода мне запомнился приезд к нам в комендатуру знаменитого тогда киноактера Сергея Гурзо. Любили мы его тогда, особенно за роли, сыгранные в кинофильмах «Молодая гвардия», «Смелые люди» и особенно «Застава в горах».
Приехал он с женой. Она тоже артистка – танцовщица. Встреча проходила в комендатурском клубе, где он выступил с рассказом о съемке и своем участии в фильме «Застава в горах».
С его слов конь, на котором он снимался в этом фильме, был взят из конюшни самого К.Е. Ворошилова, любившего периодически тряхнуть стариной и, как бывало в годы гражданской войны, верхом на коне во время отдыха прогуляться трусцой вокруг своей дачи. Так ли это было на самом деле, точных сведений не имею. Артист Гурзо в зените своей славы мог все наговорить. Он любил покрасоваться перед зрителями и, как водится, скромностью не отличался.
Тем не менее, на коне он держался уверенно. Лихо ездил и брал препятствия как заядлый кавалерист. Свое умение управлять конем он подтвердил на практике. Попросил у коменданта самого горячего коня и, подседлав его, лихо продемонстрировал нам достаточно сложный каскад элементов джигитовки. В общем, парень он был действительно боевой.
О съемках фильма «Молодая гвардия» тоже рассказал несколько забавных историй. Этот фильм снимался на родине молодогвардейцев в Краснодоне. Чтобы лучше войти в роль Сергея Тюленина, Гурзо стал искать очевидцев всей его жизни. Здесь, с его слов, верными помощниками ему стали молодые ребята, которые при жизни Сергея Тюленина были еще подростками и считали его своим вожаком во всех мальчишеских проказах. Так, они привели Гурзо к отвесной скале над рекой и заявили, что с нее Тюленин прыгал «ласточкой» в воду. Здесь же, якобы, заметили, что если он хочет сыграть в кино Тюленина, пусть прыгнет, как он, в воду. Делать было нечего – Гурзо прыгнул, правда, не «ласточкой», а «солдатиком», но и этим он покорил сердца ребят.
Проходя с толпой своих помощников мимо одной дачки, за высоким забором которой был виден яблоневый сад, кто-то из ребят промолвил
- А помните, хлопцы, Сережа Тюленин угощал нас яблоками из этого сада?
Все ответили, что помнят, и искоса посмотрели в сторону артиста Гурзо. Последний намек ребят понял. Разбежался, подпрыгнул и, зацепившись за верх забора, подтянувшись, перебросил свое тело в сад. А там уже ждала бабка и крапивой стала стегать его. Гурзо шепотом стал разъяснять разъяренной старухе, что он никакой не вор, а артист. Бабка не унималась и продолжала яростно работать крапивой, повторяя
-Знаю я этих «артистов». Эти «артисты» у меня прошлой ночью две яблони обобрали.
Ребята, поняв несуразность положения, в котором оказался Гурзо, послали делегата к руководителю съемочной группы, который вместе с посыльным вскоре подъехали к месту происшествия на машине.
Означенный руководитель разъяснил старушке, что задержанный ею «грабитель яблок» никакой не вор, а действительно артист. Что приехали они к ним снимать фильм «Молодая гвардия» и задержанный ею человек должен в этом кинофильме играть роль Сережи Тюленина, которую и репетировал, забравшись к ней в сад.
Старушка, услышав такое, даже прослезилась, попросила прощения за ее строптивость и что Сережа Тюленин самый любимый у них человек. Засуетившись, она попросила всех немного задержаться и, быстро нарвав два ведра яблок, с поклоном преподнесла их руководителю съемки и Сергею Гурзо. Конфликт был исчерпан, и стороны мирно разошлись, довольные друг другом.
Много и других историй рассказывал Сергей Гурзо за столом у коменданта участка, куда он вместе с женой был приглашен на обед. В общем-то, славным парнем он нам тогда показался. И артист был хороший. Очень жаль, что слава вскружила ему голову. И говорили, что спился он потом. Не нашлось человека, чтобы удержать его от рокового поступка. А ведь талантливый был артист и любимец публики.

Ежемесячно оперсостав на 2-3 дня собирался в отряде. Подводились итоги работы за месяц, ставились задачи на последующий период, проводились занятия по спецподготовке.
В один из таких приездов подполковник Литвинов И.И. начал сборы с кадровой информации. Вначале он сообщил, что скоро от нас убудет в Киев на направленческую работу наш старший оперуполномоченный подполковник Лабутин Владимир Васильевич. Эту информацию мы встретили спокойно, т.к. знали, что данный вопрос уже прорабатывается давно. Затем спокойно заявил, что товарищ Шнырев, который меня заменил в высокогорье, человек уже в годах и ему тяжело лазать по горам. Руководством отдела переводится в Астару, то есть на мое место.
У меня екнуло сердечко. Что же получается Шнырева И.Ф. в Астару, а меня, выходит, опять в горы. Возмутился я в душе, и в голове промелькнула мысль, что откажусь и в высокогорье не поеду. Вплоть до увольнения – но в горы не поеду. А начальник как на грех сделал паузу и спокойненько посматривает на нас. А у меня внутри все кипит и бушует.
Наконец, Литвинов опять заговорил и пояснил, что на место Шнырева И.Ф. в горы будет направлен молодой работник, который должен вскоре прибыть к нам после окончания спецшколы. И опять умолк.
Что за чертовщина. А куда же меня собираются «пихнуть», подумал я, и уставился на своего начальника. Иван Иосифович, заметив устремленный на него мой взгляд, вдруг с улыбкой заявил
- А товарищ Беляев назначается старшим оперуполномоченным нашего отдела и переводится в Ленкорань.
У меня «отвисла челюсть» и какое-то время я не мог вымолвить слова. Как говорится, потерял дар речи. Потом, придя в себя, я, заикаясь, начал что-то лепетать. Вроде того, что я об этом не думал и что, видимо, не справлюсь с такой ответственной должностью.
Дело в том, что в особых отделах погранвойск старший оперуполномоченный фактически являлся заместителем начальника отдела. Это считалось большим повышением в должности, о чем я, конечно, в то время и не думал. Однако подполковник Литвинов И.И. в обычной своей манере, спокойно, с улыбкой проговорил
- Ничего, товарищ Беляев, справитесь. Не боги горшки обжигают, да и я помогу.
А затем, обращаясь к оперсоставу, задал вопрос
- Как вы, товарищи, думаете, справится Беляев с этой новой должностью?
Хлопцы хором закричали: «Справится, справится, товарищ подполковник. Мы тоже все ему будем помогать».
Вопрос был решен, и в перерыве все бросились меня поздравлять, жать руки и даже дважды подбросили вверх. Как говорится – качнули. Вечером, конечно, обмыли в пределах разумного предстоящую мою должность.

Хочу в связи с этим отметить вот что. Мы тогда, люди моего поколения, прошедшие войну и пережившие все тяготы ее последствий, как-то и не думали о повышениях и новых должностях. Работали и работали там, куда нас посылали, не интересуясь даже объемом денежного содержания. Направляя нас, нам обычно говорили – так надо, и никаких протестующих вопросов от нас не следовало. Мы верили в справедливость, любили свою Родину и старались делать все так, как было нужно для страны. Не было среди нас и завистников, и карьеристов. Во всяком случае, в своем ближайшем окружении я тогда таких товарищей по работе не встречал и тем более в списках моих друзей подобных лиц не значилось.

После подведения ежемесячных итогов и занятий мы разъехались по своим комендатурам и, приступив к работе, стали ждать дальнейшего развития событий.
Вскоре на место Шнырева И.Ф. прибыл лейтенант Оболенский и приступил к приему участка. Я же стал готовиться к сдаче. В течение месяца эти два процесса были завершены, и я перебрался в Ленкорань.

Следует заметить, что в Астаре моя семья увеличилась на одного человека. Родился сын Сергей…

Какой хороший рассказ, браво.

[Беляев Сергей Николаевич]

Большое спасибо, за оценку воспоминаний моего отца.